— Идет!
 — 9"Б"! бегом на улицу!
И девятиклассники, только что стоявшие у окон, рванули вниз, на улицу, потому что в школьный двор зашла Таисия Петровна, их первая учительница.

Если бы вы в конце мая прошлись по парку Донецка, то сразу почувствовали, что воздух пропитан невероятно терпким ароматом акаций, роз и цветущего каштана. А в атмосфере города как никогда чувствуется приближение выпускных.


Таисию Петровну — маленькую, хрупкую учительницу начальных классов, с радостными криками окружили высокие, красивые парни и девушки, её первые ученики. Она пришла работать в школу сразу после института в 2014 году. И ей сразу дали первоклассников. Они проучились почти весь учебный год, пока в апреле не начали рваться снаряды.

 — Таисия Петровна, а у нас для Вас сюрприз! — Миша Котенко пробился сквозь ряды девчонок и вручил учительнице огромный букет роз.
 — Миша! Ребята! Спасибо огромное! Какие красивые.
 — Таисия Петровна, цветы — это просто мы Вас поздравляем с окончанием учебного года. А сюрприз в кабинете директора, — Танечка выпалила всё это широко улыбаясь, после чего так же широко и радостно заулыбался весь класс.

 — Так, друзья, я начинаю напрягаться. Вы что там опять придумали?
В кабинете директора цветы были повсюду: на подоконнике, на столе и в большом ведре на полу.

Анастасия Владимировна встретила Таисию Петровну с улыбкой, что немного успокоило учительницу. За столом сидел молодой мужчина и пил чай с самыми вкусными пирожками в мире из школьной столовой.
 — Таисия Петровна, познакомьтесь, это Станислав, он журналист и приехал
из Москвы взять у Вас интервью.
 — У меня?!
 — К нам в редакцию пришло письмо. Если честно, такого рода письма к нам часто приходят, но что-то нашего главного редактора так взволновало в этом письме, что меня срочно командировали в Донецк. Ну, что? Где будем общаться? Ведите.

Ирина Владимировна немного задумалась:
 — Вы знаете, сегодня выпускные, вся школа шумит, вы не сможете спокойно поговорить. Может останетесь здесь? А я пойду по классам. Столько мероприятий сегодня, везде надо успеть.


Таисия Петровна смотрела на неспешные приготовления молодого журналиста и думала, что же они такого написали, что сюда этого Станислава прислали. Было невооруженным глазом видно, что радости от этой командировки он не испытывал.

Прилет снаряда мог случится в любую минуту, не каждый решается на такую командировку. Это заставило Таисию незаметно улыбнуться, на что она сразу услышала: «И что Вас так веселит?»
 — Вы мне дадите почитать письмо, которые вам написали?
 — А давайте мы сделаем так: сначала вы мне ответите на все вопросы, а потом я дам вам почитать письмо.
А то вдруг вы будете подстраиваться под написанное, чтобы соответствовать.
 — Хорошо. Спрашивайте.
 — Давайте начнем с самого начала. Почему вы решили стать учителем?
 — Я стала учителем благодаря моей бабушки Груне. Правильно сказать — прабабушке. Она очень по-особому относилась к образу учителя, поэтому и сумела разбудить во мне учителя.

Воспоминания захлестнули Таю так сильно, что вдруг стало невыносимо тесно в этом кабинете, с этим человеком. Захотелось бежать по полю, как в детстве, и кричать что есть силы.

Вечером бабушка взбивала перину так, что можно было в нее прыгнуть и утонуть в ее мягкости и тепле. А потом начинались сказки да присказки. Бабушка Груня знала столько сказок, каких что в книжках не найдешь. Ее отец по приглашению приехал работать на металлургический завод еще в 1908 году. И только через 12 лет обзавелся женой и родилась у них маленькая Груняша, будущая медицинская сестра при заводской больнице. В бабушкином доме на комоде стояла удивительная кукла. Эту куклу еще тогда маленькой Груняше сделал папа из чугуна, а звалась она ворона-пряталка.

С тех пор ворона стояла в большом, длинном платье словно колокол и каждый день трудилась над воспитанием детей. Играешь целый день, никому не мешаешь, да ещё и бабушки помогаешь, а вечером придёшь к вороне-пряталке и спрашиваешь: «Ворона-пряталка, как я себя вела расскажи?»

Поднимаешь ворону, а там конфетка лежит. Значит молодец была сегодня. А бывает подбежишь, заглянешь под неё, а там записочка: «Труд кормит, а лень портит. Игрушки-то так и не убраны». Вот сразу идешь убираешь, а то вдруг ворона-пряталка больше конфетку не подарит. Вроде игра это была, а на самом деле в маленькой Таисии росли и набирали силу совесть, ответственность и воля.

Однажды, придя к бабушке из школы, Таисия с порога закричала: «У нас учительница злая и противная!» Вдруг бабушка Груня стала грустной, бесконечная улыбка сошла
с её морщинистого, доброго лица. Она молча повернулась и пошла на кухню разогревать обед. Вечером за Таисией пришли родители и напоследок она побежала к вороне, но там не нашла ни конфетки, ни записки. Несколько дней бабушка не была особо разговорчива и молчала ворона. Таисия не выдержала, обняла бабушку и зашептала ей на ухо:
 — Я больше не буду про учительницу плохо говорить, честное слово. Только ты стань, пожалуйста, как раньше.

 — Так я и есть, как раньше. Только плохо про учительницу больше не говори никогда.
У нас в рабочем поселке учительница самый почитаемый человек была. Ты главное запомни: иногда от учителя зависит, как твоя жизнь дальше сложится.
Таисия Петровна словно вышла из комнаты воспоминаний, когда услышала немного осипший голос Станислава.
 — Да, немногословны вы. Давайте дальше пойдем, — Станислав зачем-то поправил диктофон. — Вы пришли работать в школу в тяжелый 2014 и вот как сошлось, в первый класс пришли и вы, и дети. Что для Вас в эти годы было самым главным?

 — Мне было важно, чтобы в этих условиях дети видели прекрасное. Вокруг было столько страха, горя, что просто жизненно важным было то, чтобы дети прикоснулись
к красоте и доброте. Только они могли сохранить веру и надежду в лучшее будущее.

Таисия вдруг ясно вспомнила, как говорила об этом ребятам, сидя с ними в подвале,
в то время, когда наверху громыхали снаряды.

 — Ничего, совсем скоро откроется наш театр оперы и балета, и мы с вами пойдем
на спектакль. Будем слушать красивую музыку…
 — Таисия Петровна, — Миша Котенко пытался скрыть дрожащие нотки в голосе, —
а разве, когда война идет, люди ходят в театр?

 — Конечно! Во время Великой Отечественной войны, знаете, сколько артистов ездили по фронтам. Песни, стихи делали людей более сильными и стойкими даже в самые трудные моменты. Поэтому если есть такая возможность, то люди обязательно должны смотреть хорошие спектакли, слушать красивую музыку.
 — А зачем? — Маша Новикова сидела в самом уголочке, сжавшись в комочек.
Таисия Петровна подошла к ней и посадила себе на колени.
 — А вот давайте все споем песню, а потом ответим на вопрос «зачем».


Они сидели в подвале школы и пели хором песню «От улыбки станет всем светлей». Детские, добрые улыбки и такие чистые, искренние голоса заполнили каждый уголок не только подвала, но каждый уголок сердец всех детей, находящихся в нём.

С тех пор так и повелось — в самые сложные минуты ребята пели хором.
Таисия Петровна исполнила свое обещание и, как только театр открылся, повела ребят на балет. А потом ещё и ещё. Были экскурсии, встречи — всё, что помогало ребятам учиться видеть красоту.

Когда же ее первые выпускники стали девятиклассниками, а к ней в класс пришли первоклашки, они продолжили традицию, и сопровождали свою первую учительницу и ее класс в походах и экскурсиях. На добрых чаепитиях, как они назвали встречи
у Таисии Петровны дома, ребята говорили: «Таисия Петровна, мы с Вами войну прошли, а значит навсегда вместе и всегда в помощь».

 — Вы считаете себя альтруисткой?
 — Что? Почему такой вопрос? Что они там написали?
 — Ну, что они написали, как мы и договорились, я покажу после интервью. Просто ответьте.

Они шли с Виталиком Величко по набережной и обсуждали его последние двойки
по химии, когда Таисия вдруг была поражена картиной, которую увидела: Митя Деревцов, ученик их школы, сидел на корточках и длинной палкой отгонял от берега большую рыжую собаку, не давая ей вылезти из воды. Таисия просто за секунду подлетела к Мити и выхватила палку.

 — Ты что?! Так поступают живодеры.
 — Моя собака. Что хочу, то и делаю.
 — Твоя?! — Таисия от охвативших ее чувств совсем растерялась. — Но если она твоя и ты хочешь от неё избавиться, просто оставь на улице, зачем же так?
 — Она все равно возвращается. Герда уже старая, и ест много, — Митя, что-то еще пробурчал себе под нос, развернулся и стал уходить. Герда отряхнувшись, хотела уже бежать за хозяином, но Таисия удержала ее.
 — Стой, хорошая. Стой. У тебя теперь будет новый дом, — она гладила мокрую шерсть и смотрела вслед уходящему Мите, пока ее не вывел из этого ступора голос Виталика:
 — Вы не думайте, что Митька плохой. У него мама погибла. Митьки с отцом уехали
на рыбалку, а на дом прилетело. Отец не выдержал и запил. Митька сам голодный ходит, куда ему собаку прокормить. Он хороший, просто обозлился на всех.
 — Почему об этом не знают в школе? Откуда ты знаешь?
 — Митька всё делает, чтобы никто не знал. Когда отец протрезвеет, он его вымоет и в школу ведет, как приличного папу.
 — А вы почему молчали?
 — А что говорить? Знаете, сколько разного бывает. Митька в этой жизни один такой что ли?
 — Ты еще кого-нибудь знаешь?
Виталик неопределенно пожал плечами.
 — Тогда узнай. Пусть ребята помогут. Даже если не в нашей школе учатся. Хорошо?
 — Ладно.
 — А теперь, Герда, пойдём домой. Познакомлю тебя с новой семьёй.


Через неделю в кабинет домоводства неуверенно вошли пять мальчиков. Совершенно разные внешне, но с одинаковыми недоверчивыми взглядами. Перед ними стоял длинный стол весь уставленный вкусными бутербродами и салатами. А за столом стояли девятиклассницы, наряженные в одинаковые цветастые фартуки. Бойкая Танечка, широко улыбаясь, раскинула руки, как бы приглашая за стол:
 — Ребята, спасибо, что согласились быть дегустаторами наших кулинарных курсов. Проходите пожалуйста, садитесь. У вас рядом карточки с одного до пяти. Просто положите свою оценку к каждому блюду.

 — А почему вы своих пацанов не зовете?

Тут в разговор вступила Таисия Петрова, до этого момента стоявшая у окна:
 — Знаете, сапожник без сапог. Наши мальчики совершенно не верят в кулинарный талант своих одноклассниц, поэтому решили позвать мальчиков со стороны. Проходите, попробуйте. Девочки старались.

Через две недели были открыты кулинарные курсы для мальчиков.
Таисия Петровна подняла глаза на Станислава, который молча наблюдал, как она предавалась воспоминаниям.

 — Хорошо, я понял, что вы не очень любите о себе рассказывать. Но просто для меня ответьте. Вам часто бывает страшно?! Я не спрашиваю, бывает ли Вам страшно, я спрашиваю, как часто?!
 — Часто.
Станислав выпрямился, словно наконец ему начали говорить правду и подошел
к окну. Выпускников во дворе было немного, наверное, уже разошлись. Но один класс стоял. Они увидели Станислава в окне и радостно замахали руками. И тут он услышал прямо около своего уха: «Разве можно за них не бояться». Он повернулся, Таисия Петровна стояла рядом и махала им в ответ.
 — Так Вам бывает страшно за них?

Ребята привели Таисию Петровну показать огромную яму за школой после попадания снаряда. Вокруг побитые ветки, всё в кусках асфальта, дорога засыпана землей,
а в соседних домах нет стекол и разрушена стена.

Маша и Таня по инерции держали любимую учительницу за руки.
 — Здесь бабушка жила с кошечками.
 — Так, девочки, надо всех наших учителей из школы позвать, будем разгребать. Чтобы завтра утром малыши ничего не заметили.

Ее класс тогда не ушел, остались все. Когда они расчистили дорогу и разобрали разрушенную стену дома, то увидели, что в самом углу дома стоит икона Божьей Матери, а перед ней до сих пор горит лампадка. Все молча, не сговариваясь, подошли к иконе и так и стояли, пока Таисия Петровна не нарушила тишину молитвой:

Господи Боже мой! Удостой меня быть орудием мира Твоего!
Чтобы я вносил любовь там, где ненависть.
Чтобы я прощал, где обижают.
Чтобы я соединял, где есть ссора.
Чтобы я говорил правду, где господствует заблуждение.
Чтобы я воздвигал веру, где давит сомнение.
Чтобы я возбуждал надежду, где мучает отчаяние.
Чтобы я вносил свет во тьму.
Чтобы я возбуждал радость, где горе живет.
Господи Боже мой! Удостой!
Чтобы не меня утешали, но я утешал.
Чтобы не меня понимали, но я других понимал.
Чтобы не меня любили, но я других любил.
Ибо кто дает — тот получает.
Кто себя забывает — тот обретает.
Кто прощает — тому простится.
Кто умирает — тот просыпается к жизни вечной.
Аминь.

Она читала молитву тихо, почти неслышно, но каждое слово словно колокол било
в висках стоявших около Божьей Матери, которая словно собрала всех вместе, чтобы утешить.

Таисия Петровна впервые посмотрела на Станислава уверенно, открыто и даже немного с вызовом:
 — Я учитель. И нет большей ответственности в этой жизни, чем ответ за будущее этих детей. Страшно подвести их. Вы простите, мне надо идти. Ребята ждут.
 — А письмо? Неужели уже не интересно, что они написали? Вы же хотели прочитать?
 — Интересно. Но я решила, что они написали его вам, в редакцию, а не мне. Так что душе поборюсь со своим любопытством.
 — А куда вы идете?
 — Сажать розы!
 — Розы?
 — Роза — символ любви, совершенства и красоты! Мы любим свой город, стремимся к совершенству и мечтаем, чтобы война закончилась! До свидания!

Станислав стоял у окна и смотрел на выпускной класс, радостно окруживший свою хрупкую учительницу. А из его головы не выходили строки того письма, из-за которого он сейчас стоял здесь:

«Уважаемая редакция! Вам пишет девятый класс из Донецка. Мы хотим Вам сказать, что наша учительница Таисия Петровна Вербицкая — удивительный человек! Она идет по избранному пути, не страшась трудностей, не думая и не заботясь о себе. Любовь и самоотверженность к работе, к нам, ее ученикам, делает Таисию Петровну настоящим подвижником.

Мы прочитали в словаре, что означает это слово. Оно означает, что Таисия Петровна — сильный духом человек, способный вести за собой. Мы считаем, что такие учителя — это и есть будущее России".

Автор: Елена Дубровская

Дверь приоткрылась и в кинозал вошла уставшая Светлана Викторовна. Михаил не отрываясь смотрел на экран.

— Ну, что? Миша, иди отдохни. Уже пять часов смотришь. Нашел что-нибудь стоящее?
— Нашел. Садись, посмотри, — и он в третий раз перемотал ролик на начало.

Через три минуты, вытирая слезы, председатель жюри Кочеткова Светлана Викторовна заговорила горячо и с воодушевлением, словно не было бесконечных часов просмотра работ, присланных на детский кинофестиваль.

— Дождались! Столько лет мы объясняли, о чем надо снимать. И вот результат. Миша, я тебя поздравляю! Это же явный победитель. Здесь понятна задача, посыл, направление. Песня чудесная. Мы можем гордиться нашими детьми. Какой регион прислал?
— Это, Света, Луганская Народная Республика прислала. Павел Громов, 12 лет.
— Луганск?! — только на секунду она пришла в замешательство. — Это тоже наши дети! Надо сделать приглашение на вручение.

Михаил продолжал о чем-то напряженно думать.
— Я сам туда съезжу. Репортаж сделаю и приглашение передам. Там сейчас в Луганске живет Людмила Алексеевна Мелихова, она у нас в театральном русскую литературу преподавала. Будет приятно встретиться.


Они лежали в небольшой воронке, которая появилась во дворе еще в то время, когда была война. Сейчас она заросла мягкой весенней травой и стала прекрасной смотровой площадкой. Глядя на темно-синее небо с молодым месяцем, похожим на обкусанный кусочек лимона и яркими точечками звезд, Паша держал Катюшу за холодющую маленькую ручку и таинственно шептал:
— Смотри сколько звезд. А теперь представь, что ты их все облетаешь. Знаешь мысли какие сильные. Можно так представить, будто по-настоящему там в гостях побываешь. Я так делал. Там живут наши друзья.
— Ангелы?
— Ангелы. Они очень за нас переживают и помогают нам. Только мы этого не замечаем. Вот они меня и попросили с тобой побыть рядом, пока твои бабушка с дедушкой не приедут за тобой.
— А папа с мамой теперь тоже там?
— Конечно! И сейчас смотрят на свою Катюшу и думают: «Какая она молодец, что не плачет. Какая у нас дочка хорошая, добрая, сильная выросла».
— Откуда ты знаешь, что они так говорят?
— Я слышу.
— А почему я не слышу?
— Просто, когда человек очень расстроен, переживает сильно, то у него не всегда получается слышать. Надо подождать, боль уйдет. Ты вырастешь прекрасным человеком.
— Я буду врачом.
— Да. Ты будешь спасать жизни. Будешь самый лучший врач на всей Земле.

Как-то неожиданно в их убежище приземлился Витя Семенов, он жил в этом же доме и был намного старше Паши:
— Катюша, беги, тебя тетя домой зовёт.
Как только Катя убежала, Витя внимательно, даже немного оценивающе, посмотрел на Пашку и кивнул в сторону дома:
— Пойдем со мной, поговорить надо.

Подвал дома, куда зашли ребята выглядел совсем по-другому, чем тогда в 2014 году, когда им приходилось подолгу там прятаться и лишь на короткое время затишья выбираться наружу.
Паша оглядел ухоженное помещение со стульями, расставленными вдоль стены. На двух стульях лежали две акустические гитары, а рядом стоял небольшой синтезатор. На стене висели небольшие распечатанные фотографии всей истории Луганска, начиная с Ворошиловградской области 1938 года и до сегодняшних дней.

Кроме них с Витей в подвале были двое. Пашка их видел раньше в школе, только не общался, потому что они были старше, а он только заканчивал пятый класс. Говорил Витя и иногда Маруся, которая, несмотря на свою худобу и бледность, казалась очень уверенной и сильной девушкой. Андрей всё время молчал. Изредка поднимал глаза на говорившего, а потом опять погружался в свои думы.

— Мы хотим пригласить тебя в нашу группу.
— Какую группу?
— Обычную, музыкальную. Андрей на синтезаторе играет, я на гитаре. Правда пока денег не накопили, на акустике. А вот Маруся поет и на скрипке играет.
— Я не умею ни на чем играть.
— Ты умеешь писать. Это твои стихи? — и на столе появился тетрадный листок с его стихотворением, переписанным красивым, ровным почерком.

Сердце у Паши вдруг застучало громче и чаще, так бывает, когда тема переходит на что-то глубоко личное. А стихи — очень личное, но с ними вообще всё получилось случайно.
Год назад, когда ему было только одиннадцать, к Роме Мелихову, его соседу и однокласснику, приехала бабушка Людмила Алексеевна из Санкт-Петербурга. Ее сын был военный и погиб, как только началась война. И вот сейчас она приехала забирать Мишу и его маму жить к себе, в Петербург. Но они ни за что не хотели уезжать, тогда Людмила Алексеевна решила ненадолго остаться с ними, как она говорила, чтобы для себя понять, что их здесь держит. Мама Миши работала врачом на скорой помощи, и вечерами, когда она уходила в ночную смену, тетя Люда собирала Рому и Пашу вместе, включала на своем телефоне классическую музыку и читала им стихи Пушкина, Лермонтова, Бальмонта, Блока, Пастернака, своих любимых Гумилева и Ахматову. Пашке поначалу было нестерпимо скучно, но он делал вид, что ему нравится, чтобы не обидеть тетю Люду, но потом всё изменилось. У него появилось желание собираться вот так вечерами, слушать красивые и часто непонятные слова под звуки одинокой скрипки или целого оркестра. Он стал чувствовать, как эти вечера захватывают его, становятся чем-то очень важным и необходимым. Людмила Алексеевна говорила, что стихи имеют огромную силу. Они помогают пережить любые невзгоды и учат на жизнь смотреть по‑другому, более философски, а когда становится совсем тяжело, надо просто выразить всю свою боль в стихах, и станет легче. А через два месяца произошел один случай, после которого Паша и сам начал писать стихи.

Это была родительская суббота и очень многие в этот день пошли на кладбище. Людмила Алексеевна тоже собралась к сыну на могилу, но сначала собрала всех детей из подъезда и повела в храм, как она сказала: «Молитвы детей очень сильные. И мы обязаны помолиться за всех тех, кто отдал свою жизнь за эту землю». Потом Людмила Алексеевна привела их обратно, раздала родителям и только тогда уже пошла на кладбище. Паша знал, что, если тетя Люда на кладбище, стихов в этот день не жди, она там останется надолго разговаривать с сыном. Так случилось и в этот день. Уже смеркалось, когда Паша вышел погулять и вдруг услышал, как говорили мужики у подъезда: «Военные поймали диверсантов, которые на кладбище, специально в родительскую субботу, растяжки поставили. И уже какая-то бабушка подорвалась. Сейчас там всё перекрыли, ждут саперов. Это же какими тварями надо быть, чтобы в родительскую...» Тетя Люда! У Пашки всё внутри сжалось.

Когда Рома открыл дверь и приложил палец к губам, Паша понял — мама спит после смены. Пашка зашептал ему на ухо всё, что услышал от мужиков.
— Я сейчас, только оденусь, — Ромка чуть не рванул в комнату, но Пашка остановил:
— Нет, ты оставайся дома. Если с тобой что-нибудь случится, твоя мама не выдержит. Я сам сбегаю. Если с тетей Людой всё в порядке, мы там дождемся саперов, а потом вместе вернемся. Только моим не говори, где я. Скажи, я в школе на репетиции, — Паша это выпалил одним махом и не дожидаясь ответа помчался вниз по лестнице.

Кладбище было недалеко, несколько остановок. Уже выходя из автобуса, Паша видел, что у центрального входа собралось много людей, стояли скорая и военная машина, но тети Люды не было. Паша побежал в обход. Он знал, где в ограде дыра и можно пролезть. Это как раз было ближе к тому месту, где был похоронен папа Ромы. Он увидел её издали. Жива! Сколько радости было в этом «жива», вроде не родня, но за последний месяц для Пашки она открыла новый мир, стала для него ближе всех, кого он знал и с кем общался. Когда мальчик подбегал к могиле, Людмила Алексеевна уже собиралась домой.

— Тетя Люда! Стойте!
— Паша! Что-то случилось? Рома? С ним всё хорошо?!
— Всё хорошо. Не волнуйтесь. Он дома с мамой. Она спит после смены.
— А почему ты здесь?
— На кладбище растяжку поставили. Еще утром. Говорят, кто-то подорвался. Могут ещё где-нибудь стоять. Вы сюда как прошли?
— Через дырку, как и ты. Но сейчас уже темно, не пройдем.
— Нет, надо так же возвращаться, пока военные всё кладбище не проверят.
— Так ты приехал, чтобы меня предупредить?
— Да. Вы же не знали, что там случилось, вдруг бы пошли так, — Паша уже почти восстановил дыхание после бега и показал в сторону центрального выхода.

Людмила Алексеевна медленно опустила на скамейку и вдруг по ее щекам градом полились слезы. Она плакала и причитала. И чем больше причитала, тем сильнее лились слезы.
— Да, что же это такое! Да сколько можно! Это же бесчеловечно! Так не могут поступать люди! Господи, прости их, они не ведают, что творят. Прости их, Господи! Ведь сегодня родительская! Матери к своим сыновьям идут! Дети встали на нашу защиту. Дети защищают нас от бесчеловечности!

Паша смотрел на тетю Люду, и всё в нем переворачивалось от желания ей помочь. Ему было всего шесть лет, когда началась война, но он хорошо запомнил, что самое страшное — это когда нужна помощь, а помочь не можешь. Но сейчас уже не приходится всё время сидеть в подвалах и есть во дворе из общего котла, почему же это происходит? Неужели он не сможет помочь этой удивительной женщине, которая научила его всем сердцем любить поэзию. И вот тут он вспомнил, что, если очень больно, надо сказать стихами, и боль обязательно утихнет. Подойдя к тете Люде и, глядя куда-то далеко за горизонт, Паша прочитал четверостишие, которое в эту минуту как-то само к нему пришло, сложилось и зазвучало:

Ребенка, женщину убить — бесчеловечно.
Здесь не похвастаешься, кто кого смелей
Пусть каждый выучит вовеки и навечно,
На свете нет чужих детей и матерей.

Людмила Алексеевна, перестав плакать, изумленными глазами посмотрела на Пашу.
— Это ты написал? — Паша кивнул и сел рядом. — Такие строки может написать только смелый человек.
— Я раньше всего боялся. Любой выстрел, любой шорох, и у меня сердце сразу начинало колотиться. А однажды, в первом классе, нам в подвал старшеклассники помогали спуститься, и одна девочка увидела, что я плачу, и сказала: «Когда страшно, всегда думай о героях, как им было тяжело, что они вынесли».
— Для этого нужно таких героев иметь.
— Так мы же луганские! У нас такие герои есть!
— Молодогвардейцы?
— Конечно! Их история изменила и меня, и мою жизнь. Они были невероятно смелыми и честными. А сейчас смотрят на нас с небес и не верят глазам. Кто эти люди, которые способны убивать детей и матерей? Мне просто интересно, они знают про январь сорок третьего?! Они знают про Ульяну, Любу, Ваню, Сережу, Олега?! А если знают и становятся фашистами, то это нелюди, — и Пашка вдруг замолчал. Было видно, что он пытается справиться с волнением.

— Ты, Паша, сильный мальчик и совершенно прав. Спасибо тебе. Я сейчас поняла, почему моя дочь и внук хотят здесь остаться. А еще я теперь знаю, что и сама отсюда никуда не уеду. Это теперь и моя земля.

После этого случая, поэтические вечера у Роминой бабушки никогда не пропускались. Только теперь тетя Люда просила Пашу описывать в стихах всё, что он познал нового за прошедший день. Так, незаметно за год у Паши получился целый сборник стихов, многие из которых уже даже переписывали и передавали друг другу. Это были стихи про обычные дни, человеческую повседневность. В них каждый мог узнать себя, свои будни, но было в них и что-то особенное, что-то такое, что давало надежду и смысл всей жизни.

И вот на столе лежало стихотворение, которое больше всех разошлось в народ.

Когда пожар — спасаемся, бежим.
Когда поджог, мы не бежим — спасаем.
Спаем тех, кем очень дорожим,
И даже тех, кого совсем не знаем.

Наверное, многие бы очень удивились, если бы только узнали, что его написал двенадцатилетний мальчик, но Витя с ребятами как-то это узнали и не удивились. Паша вопросительно перевел глаза со стихотворения на Витю.
— Да. Мое.
— Ты пойдешь к нам в группу? — Маруся спросила тихо, но требовательно.
— Я готов, только зачем я вам? Я же играть не умею, петь не умею. Что я буду делать?
— Нам нужны твои стихи, я напишу на них музыку. Мы хотим не только чужие песни играть, но и свои, — Витя сел на стул, и взял в руки гитару.
— Так просто выберите что нужно, у меня их много. Я вам еще принесу. Зачем со мной возиться?
— Всё не так просто. Нам нужно, чтобы ты написал кое-что особенное, чтобы это стало шлягером. Мы уже год репетируем, но выходить на публику нужно с беспроигрышной песней. Надо, чтобы эта песня…
— Хорошо. Только мне надо подумать.

Долго думать не пришлось, идея пришла в тот же вечер, когда Людмила Алексеевна
на поэтическом вечере предложила почитать стихи детей в годы войны. Пашку, как волной накрыло, когда он услышал стихотворение Вани Земнухова:
«Люди, пройдя через вьюги
И сквозь пожарища дней,
Будут любимей друг другу,
Будут друг другу родней...»

Паша не мог уснуть, он читал письма, которые писали в Краснодоне в разные годы. Читал до тех пор, пока не нашел, что искал. На следующий день он пришел в подвал совсем другим, словно не один день, а целый год пролетел. Паша чувствовал в себе силу, — так всегда бывает, когда жизнь приобретает цель, смысл, задачу. Ребята сразу увидели перемену. Маруся посмотрела на Пашу и улыбнулась, а он подумал, что ей надо улыбаться всегда, сразу становится светло и тепло, даже в подвале.

— Я понял, о чем должна быть песня.
— Как интересно, Рассказывай быстрее, — и Маруся уселась на стул рядом с Андреем.
— Я нашел одно письмо из прошлого, и там написано, что мы должны делать.
Пашке вытащил листок с напечатанным текстом и прочитал:

«Слушайте товарищи потомки!
Мы, бойцы 279 стрелковой дивизии поклялись мстить врагу, не давая пощады. Вступая в бой с фашистскими захватчиками, мы всегда будем помнить, как гестаповцы избивали юных героев, сильно любивших свою Родину, кололи их тело иголками, загоняли в раны раскаленные шомпола и вырезали на спине пятиконечные звезды.
Юные герои Краснодона не сдались, они были тверды и решительны, всей силою души любили Родину и ненавидели врага.
Пройдут годы. Наша великая страна залечит тяжелые раны, нанесенные немецко‑фашистскими людоедами, на пепелищах и развалинах вырастут новые светлые города и села. Вырастет новое поколение людей, но никогда не забудутся имена юных героев, бесстрашных подпольщиков из Краснодона. Их жизнь, борьба и смерть будут служить для нашей молодежи примером беззаветного служения Родине!
Мы знаем, что наше дело будет продолжено вами.
Страна Советов нашими и вашими совместными усилиями превратится в цветущий сад — государство самых счастливых людей на планете!»

— Они его написали нам! Они были уверены, что мы будем жить в государстве самых счастливых людей на свете! А мы облажались! Хорошо они не знают, что и с нациками не до конца покончено, — голос у Андрея был тихий и жесткий.

Маруся вдруг вспыхнула. Ее слова звучали так, словно она уговаривает всех и оправдывается одновременно:
— Если люди потеряли надежду, надо вернуть ее. Если они не видят, какое счастливое может быть наше будущее — мы должны показать им это.
— Мы должны проехать по всем деревням с концертом, — Пашка выпалил это предложение быстро и достаточно громко, словно боялся, что его не услышат.

Андрей встал и подошел к Паше:
— Ты правда думаешь, что можешь написать стишок, мы его споем и это сделает людей счастливыми? Да всех поголовно депрессия душит. А вдруг опять начнется? А что дальше будет? Какое будущее, когда все одним днем живут?! Молодогвардейцы с фашизмом сражались, а вы хотите песенками помочь народу счастье обрести. Не смешно?

Витя с самого момента, как Паша зашел в подвал, не произнес ни слова. Но по лицу его было видно, что он обдумывает что-то очень важное. Но сейчас он словно очнулся и заговорил:
— Когда война началась, Маруся только во второй класс музыкальной школы ходила. Все в подвале сидели, когда в их дом прилетело. А потом тишина, все выходят, не зная, что теперь делать, как жить дальше, а она посередине двора встала и на скрипке заиграла. Да её музыка тогда больше любых слов помогла.

Паша смотрел на ребят и его всё больше и больше охватывало чувство, которому он никак не мог дать определение, чувство чего-то большого, сильного, что может помочь всем, кого он знает, и не знает.

У нас земля сильнейших из людей
Мы пережили и войну, и голод,
Но даже смелым иногда сильней
Нужны поддержка и для счастья повод

Маруся засияла:
— Всё. Возражений нет? Начинаем готовится к концерту!


И вот у Пашки началась совсем другая жизнь. Школа, уроки, вечерние репетиции и, конечно, встречи с тетей Людой. Надо было написать новые тексты, многие из его стихов были не для песен. Еще решили, что самые сильные стихи Пашка может читать сам между песенными блоками. Маруся репетировала с ним, чтобы он читал не просто с выражением, а искренне, от всего сердца — «так, как пишешь». Эти репетиции были для Пашки чем-то похожими на праздник. Ему было тепло и светло. Молчаливый Андрей оказался очень хорошим организатором. Он обзванивал поселки, деревни: решал вопрос с местом проведения и с приходом на концерт местных жителей. Витя искал транспорт и аппаратуру. Пашка познакомил ребят с Людмилой Алексеевной, и она сразу вызвалась во всём им помогать. Все были заняты и радостны от одной мысли, что они делают очень важное и необходимое сегодня дело.

До большого тура по деревням и селам оставалось всего неделя. Ребята закончили репетицию и стали собираться домой, когда Людмила Алексеевна зашла в подвал вместе с высоким мужчиной.
— Ребята, знакомьтесь Михаил...
— Здравствуйте! А мы Вас знаем, в кино много раз видели.
— Миша, мой бывший ученик, и это ему на кинофестиваль я отправляла вашу песню «Счастливые люди». А теперь он сам приехал к вам.

Михаил, как подобает, вышел вперед и посмотрел на ребят, которых уже много раз видел на экране.
— Что я хочу сказать. Во-первых, песня получилась замечательная. И видео вы сделали хорошее. Так что поздравляю вас с первым местом! А во-вторых, — он сделал многозначительную паузу, — от оргкомитета фестиваля приглашаю всю группу в Санкт-Петербург!

Все закричали «ура!». Это была мечта! Луганская Народная республика выиграла в детском кинофестивале в номинации «Клип». Теперь их песню все услышат, все увидят их любимый город, а они увидят Петербург! Восторгам не было предела, когда счастливая Маруся спросила:
— А когда ехать?
— Через неделю открытие. Так что собирайтесь. Нам еще надо билеты купить, всё оформить, решить, кто поедет сопровождающим, — Михаил перечислял и видел, что ребята его уже не слушают. Улыбки сошли с их лиц. — Что происходит, объясните?
— Мы не можем поехать на фестиваль. У нас с двадцатого концерты по деревням начинаются.
— Ну, ребят, это не серьезно! Вам выпала такая возможность! Здесь и думать нечего. Я не могу перенести дату фестиваля. Это и не я решаю, и уже всё запущено, перенос просто невозможен. А вы можете свои концерты подвинуть вперед на недельку, ничего не случится.

В это время дверь в подвал открылась, и запыхавшийся Ромка перебил эмоциональную речь Михаила.
— Я сейчас Ленку Егорову видел. Ревет, не успокоить. Ее мама в институте украинский язык раньше преподавала, а теперь вдруг встала у окна и уже два часа смотрит. Сказала, что больше не может претворяться и на работу не пойдет. Говорит: «Я ненавижу этот язык! Я не буду учить языку, на котором отдавали приказ расстрелять моего сына».
Маруся заговорила тихо, но почему-то казалось, что ее голос заполняет весь подвал и отзывается эхом где-то там, глубоко внутри:
— Это тоже не серьезно? У нас всё серьезно. И если мы сказали, что концерт начнется двадцатого числа, значит так и будет! Мы не всегда знаем, где и кому нужна наша помощь, но мы знаем, как помочь! Пойдемте, ребята!

Когда они все подошли к дому Лены Егоровой, солнце уже садилось, и всё вокруг было залито чудесным оранжевым светом, таким же мягким и добрым, как украинская колыбельная, которую под аккомпанемент Андрея и Вити запела Маруся. Они расположились на скамейке перед подъездом, а на втором этаже в открытое окно смотрела женщина, и по ее щекам текли соленые реки слез. В детстве она пела эту колыбельную своему сыну. И пела в тот день, когда он в последний раз ненадолго заехал домой. Слушая, как Маруся красиво выводит украинский напев, женщина словно очнулась. К ней подбежала Ленка, и они пошли вниз, к ребятам. Люди выходили из домов и собирались вокруг. Кто-то подпевал, кто-то тихонько всхлипывал. Когда прозвучали последние слова, стояла звенящая тишина. Словно сама Жизнь говорила, что дело не в том, кто и на каком языке говорит, дело в нас, в каждом. Кто ты? Что живет у тебя в сердце?

Михаил стоял вместе с Людмилой Алексеевной и слушал, как играют и поют ребята. Видел, как собирались люди, как они пели, видел их глаза. Он вытащил телефон и набрал номер.
— Света? Да, доехал, всё хорошо. Слушай, у меня к тебе большая просьба. Деньги, которые ребятам на проезд и проживание выделили, надо оформить как приз. Сможешь? Приз? Электрогитара. Только получше и прислать ее нужно к двадцатому. И еще. Только объяснения не ищи, оттуда понять будет сложно. Найди, пожалуйста, кого-нибудь в жюри вместо меня. Мне нужно здесь остаться. Хочу попроситься поучаствовать в одном концерте. Спасибо!

Пашка показывал Катюшке звезду на небе.
— Видишь, это самая яркая звезда на небе — Сириус. Они с солнцем братья. И они знают всё и про всех.
— А они знают, когда мы теперь увидимся? Мы завтра уезжаем.
— Конечно знают, ты вырастешь, станешь врачом и приедешь.
— А вдруг я приеду, а ты уедешь?
— Нет. Я буду здесь.
И тут к ним в воронку запрыгнул Виктор, за ним появился Андрей и послышался такой знакомый голос Маруси.
— Мы тут все будем тебя ждать. Знаешь, здесь сколько дел.
— Каких дел?
— Счастливое будущее строить! Это ой как непросто. Так что возвращайся, а то без тебя не справимся!

Автор: Елена Дубровская